Пресвятая Богородица. Основные праздники: Благовещение - 7-е апреля,
Успение - 28-е августа, Рождество - 21-е сентября, Покров - 14-го октября,
Введение во храм - 4-е декабря.

В начало

Назад

Дальше

Земная жизнь Богоматери
Е. Поселянин

(продолжение)

Назарет. Детские и отроческие годы Христа

И вот Святая Семья в том Назарете, где жила Дева Мария после обручения с Иосифом, где приняла Она чудную весть о рождении от Нее Христа, снова в местах привычных, знакомых.

Но как изменилась во всем Ее жизнь! Тот Бог, к Которому так стремилась Ее душа, теперь с Нею, и этот Бог—Ее Сын.

Как полна была Ее жизнь! Сколько отрады доставляло Матери следить за возрастанием премудрости и добродетели Сына!

Вспомним о том, как пылко мечтала смиренная Дева Назарета о Матери Божией, как образовалось в Ней желание под влиянием этой мечты стать последнею из служанок Богоматери и это служение принять, как величайшее счастье жизни...

И вот тут эта Матерь — Она, а предвозвещенный пророками Мессия —это Он, Ее Сын, Ее Иисус, растущий у Нее на глазах.

Трудно представить себе мысли в ту пору и чувства Той, Которая была человеком, и в то же время знала о Себе, что Она Матерь воплотившегося Бога... Действительность, превосходящая всякую мечту, небо, спустившееся на землю, земля, вознесенная к небу...

Он рос, и Она с умилением и радостью следила за Его развитием, и сколько скорби было в этой радости!

Ив те дни, когда Она держала Его у Свозей груди или созерцала Его безмятежно -раскинувшимся на Ее коленях, сладко вздыхающим в тихом сне, с ненаглядным лицом прекрасного ребенка, на котором, однако, лежала неизъяснимая печать Божественности; и когда Он играл с Иоанном, сыном Захарии и Елизаветы, старшим Его на полгода, — все та же мысль страшила Пречистую, тою же грозою отдавалось в ушах вещее слово старца Симеона: «Тебе оружие пройдет душу!» — и сердце сжималось.

Когда Он вышел из поры первого младенчества, опасения все также не покидали всегда взволнованного, всегда чуявшего беду сердца Матери...

Вот они опять вдвоем с Иоанном, сыном Елизаветы, присели около дома и с несвойственной детям тихостью ведут между собой какую-то беседу, а сердце Матери бьется тревогой.. О, если б можно было остановить время, если б можно было, чтоб эти родственники-мальчики никогда не уходили с глаз Ее, Девы Марии! Если б мир, если б жизнь со всеми ее загадками, со всеми тайнами непонятными, никогда не призвала их к Себе, не встала между ними, этими несказанно милыми и дорогими детьми, и всегда готовыми к самоотверженной защите грудью их матерей... Но нет, нет, будущее сурово: жизнь грозится... «Оружие пройдет душу»... О, если б время могло остановиться, если б после всех чудес свершилось еще новое, и большее чудо:

если б Божественный Младенец мог навсегда остаться Младенцем, не выходить из Назарета, от зоркого охраняющего взора Матери!..

В Евангелии нет решительно никаких указаний на детство Христово. Лишь с благоговением напрягая свое воображение, мы можем представить себе приблизительные картины этого детства. Евангелие говорит, что Христос был в повиновении у Иосифа и Девы Марии. Так как Иосиф тяжелым трудом добывал для маленького Иисуса и Его Матери насущный хлеб, то, конечно, Христос, как только стал подрастать, уже должен был помогать мнимому Своему отцу в его трудах.

До сих пор ни в духовной литературе, ни, тем менее, в искусстве не разрабатывали эту тему— о «трудничестве» Отрока Иисуса. Но вот в 1908 году на выставке парижского салона (громаднейшая международная выставка картин) появилось полотно, обращающее на себя внимание всех верующих, старающихся проникнуть в тайну детских лет Христа. Изображена внутренность очень бедного помещения. Столярный верстак, прекрасная Дева, бедно одетая, вертит колесо. Дева вся в белом с белым длинным покрывалом на голове, спадающим простыми складками к поясу. У маленького каменного колеса, которое вертится силою другого большого, в сосредоточенной позе сидит старый плотник, обняв руками маленького Мальчика. Луч света, пробравшись снаружи из небольшого оконца, образует род сияния вокруг головы ребенка. В Своих ручках Он держит кусочек дерева, из которого летит мелкий дождь опилок от соприкосновения с быстро вращающимся колесом верстака... Кто не узнает в этой обаятельной картине старца Иосифа, обучающего Отрока Христа столярному делу? Чье верующее сердце не наполнится сладкою грустью при воскрешении этих невидимо блеснувших заветных, священных дней?

И вот, эта работа, беседы с Матерью и уединенные размышления, минуты общения Бога Отца с Богом Сыном — великая, уму недоступная тайна — и должны были составлять главное содержание жизни Отрока Иисуса.

Дни Богоматери проходили, как всегда, в трудах. Имея прекрасное основательное образование в круге знаний, доступных евреям, Она, как говорит предание, учила грамоте детей и уж, конечно, Она же учила грамоте и Иисуса... Странное обучение, где неизвестно, кто больше учился: Мать ли, или Сын, от всякого слова Которого лучи внутреннего знания, постижения причины причин должны были озарить внутренний мир Пресвятой Учительницы...

Рукоделие по-прежнему составляло и в эту пору любимое занятие Пресвятой Девы, и Она лично изготовляла одежду для Себя и Божественного Сына.

Вот внешние рамки, в которых протекала жизнь Святого Семейства, и как мало видно в этих рамках! Навсегда останутся скрытыми главные непостижимые тайны...

О чем думал Божественный Отрок? Каково было в Нем соотношение всезнания Божества и ограниченного знания ребенка, пытливо приглядывающегося к Божьему миру? О чем Он мечтал и как именно Он, отрок Назарета, не переставший быть Богом и не нарушивший Своим воплощением таинственного единства Святой Троицы, пребывал в общении с двумя другими Лицами Божества ?

Хотя и отмеченный сиянием Неба, Отрок Иисус жил так обособленно, что оставался неизвестным даже в ближайших местах. Например, Нафанаил, живший в соседнем городе Кане Галилейской, всего лишь в часе езды от Назарета, впервые услыхал об Иисусе лишь от Филиппа, когда Иисусу было уж тридцать лет.

Так бывает, что великое сокровище остается незамеченным людьми, которые, и имея очи, чтоб видеть, — не видят. Так бывает, что в недрах семейств тайно зреет какая-нибудь чудная девушка, какой-нибудь юноша благородной души, дивного сердца, великих способностей, — и не знает никто о них ничего, кроме их домашних, с тревогой, изумлением и любовью следящих за развитием этих избранных душ.

Когда Иисусу было двенадцать лет, совершилось в его жизни событие, которое открыло для Девы Марии новый род страдания.

На праздник Пасхи Богоматерь и старец Иосиф взяли с собой Иисуса в Иерусалим. По окончании праздника они пошли обратно в Назарет, очевидно, со своими земляками. Иисуса с ними не было. Они были уверены, что Он идет сзади с другими богомольцами, и потому не беспокоились за Него. Но на первом роздыхе они обошли все кружки отдыхавших богомольцев и, не найдя среди них Иисуса, стали тревожиться. Опять Его искали и, наконец, решили вернуться в Иерусалим. В страхе и печали вошла Мария в храм Иерусалимский, надеясь, вероятно, найти там и подкрепление в скорби Своей, и вразумление, где Ей искать Сына. И вот, видит Она, Отрок Иисус сидит среди древних старцев, известных учителей народных, слушает их со смирением, свойственным отроку Его возраста, вопрошает с силою, доступною лишь Богу. На лицах окружавших юного Христа людей были написаны ужас и изумление пред премудростью Отрока.

Сердце Марии исполнилось радостью при виде дорогого лика Иисусова, и Она обратилась к Сыну со словами нежного упрека: «Чадо, что сделал Ты с нами. Вот, Отец Твой и Я со скорбью искали Тебя». ) —Что в том, что вы искали Меня? Разве не знаете, что Мне надлежит быть среди того, что принадлежит Отцу Моему.

Это были первые слова, сохраненные Евангелием от Христа, первое открытое Признание Себя Сыном Божиим и первое (Прямое указание Своей Матери на то, что Он не принадлежит уже Ей, а принадлежит делу проповеди и служения людям...

- Как тяжело должно было отдаться это слово в груди Марии! Тут, может быть, I впервые жестоко кольнуло Ее то таинственное «оружие» муки, о котором говорил Ей Симеон. Тут стало открываться Ей ясно будущее: Сын, уже не принадлежа щий Ей всецело, как в детстве, Сын, оставивший Ее и ушедший к народу, Сын, по отношению к Которому в полные права Матери Она войдет лишь тогда, когда все Его оставят...

Поняв, что Ее Иисус будет принадлежать не Ей только, а человечеству, Она сделала то, что делала во всю Свою великую и молчаливую жизнь: безмолвно склонилась пред вышнею волею.

А позже сделала Она больше: Она стала Матерью всего того человечества, которое у Нее отняло Ее Иисуса и ради которого Иисус пошел на крест.

Через несколько лет после описанного события Иосиф Обручник отошел к праотцам своим, которым мог возвестить о пришествии в мир желанного Мессии. По преданию, он умер в глубочайшей старости — именно, ста десяти лет от роду. Могила его находится теперь в той самой Гефсиманской пещере, где покоилось несколько дней пречистое тело Девы Марии до воскрешения Ее Божественным Сыном.

Стесненность в средствах Богоматери стала теперь еще больше, и нужно было еще больше заботы и труда, чтоб поддерживать маленькое, скудное хозяйство.

В женских рукоделиях Богоматерь оставалась все так же искусной и неутомимой. Она, между прочим, несмотря на все Свои заботы, сумела соткать для Иисуса замечательный по исполнению полотняный хитон без швов. Этот хитон бессменно Христос носил до смерти.

Шел год за годом. Если Евангелие и церковные предания дают нам несколько скудных сведений о младенческих и детских годах Христа, то нет решительно никаких данных о годах Его мужества. Между явлением Его в двенадцатилетнем возрасте во храме Иерусалимском и крещением во Иордане все покрыто непроницаемой тайной, но можно достоверно предположить одно, — что Дева Мария в эти годы утешалась близким единением с Иисусом:

Он был при Ней, Она видела и слышала Его; и уже по бесконечным совершенствам Ее, не говоря уже о великости Ее к Нему любви, Христу было ближе, чем кому другому, открывать Ей те тайны, которые Он мог Ей открыть.

Выступление Христа на проповедь. Страдания Его

Тридцати лет земного возраста Своего Иисус Христос принял крещение от Иоанна в водах Иорданских и затем провел в пустыне сорок дней в молитве и посте. Затем Он вернулся к Матери и вместе с первыми учениками и Девой Марией принял участие в торжестве брака в Кане Галилейской.

Можно думать, что люди, у которых происходило это важное событие, были небогаты. У людей состоятельных, и, особенно, в столь важных обстоятельствах, всего бывает заготовлено вдостоль. У этих не хватило вина, быть может и денег не было, чтоб послать за новым. И вот, в этом стесненном положении людей Пресвятая Дева в первый раз на наших глазах выступает ходатайницей за тех, кто нуждается в помощи в какой бы то ни было трудности житейской, в такой даже, которая во многих людях и сострадание возбудить не может, а возбудит скорее насмешки и зубоскальство...

Какая беда в том, что не хватило вина Для гостей, уже, вероятно, достаточно развеселившихся! Но сострадательное сердце Марии чувствовало иначе, и она обращается к Сыну с тремя короткими словами: «Вина не имут». Она еще ничего не Просит, Она ничего не предрешает, Она только указывает на нужду, чувствуя, вероятно, что указать на нужду Своему Сыну значит уже восполнить эту нужду. Затем Она говорит прислужникам: «То, что Он вам скажет, то и делайте».

Таково было начало первого чуда Христова, таково первое выступление Пресвятой Девы, как Ходатайницы о восполнении всех нужд христианских. И как часто и беспрестанно приходится Ей указывать божественному всесильному Сыну на то, Чего «не имут» люди, молчаливо требуя послать им это недостающее.

С этой поры Капернаум заменяет собою Назарет, как место более частого пребывания в нем Христа. Можно думать, что бывала и Богоматерь здесь. Иногда Она следовала за Иисусом в его проповедническом пути. Когда же Богоматерь была при Христе, Ее, по всей вероятности, сопровождали девы и жены, ютившиеся около Пречистой.

После первой Пасхи Своего благовестничества Христос вернулся в Галилею, в Назарет, и в воскресный день стал учить в синагоге. От Него потребовали тут чудес, какие совершил Он в Капернауме, и Он произнес тут слово: «Не принимается пророк в отечестве своем». В синагоге поднялось смятение. Народ окружил Иисуса и повел Его за город, чтоб свергнуть Его с высоты горы, на которой стоить город, «Он же, — говорит Евангелие, — пройдя посреди них, удалился», — вероятно, чудесным образом стал невидим.

Предание говорит, что Богоматерь присутствовала при этом страшном событии:

Она поспешила к синагоге, как только услыхала о смятении, шла за неистовой толпой и, увидя уступ горы, с которого хотели сбросить Христа, изнемогла от волнения и ужаса.

Место, откуда хотели сбросить Христа, оканчивается отвесным обрывом вышиною сажен в пятнадцать. На этом уступе усердие первых христиан, в память муки, перенесенной здесь Богоматерью, устроило церковь, называвшуюся «церковью испуганной Матери». Она лежит теперь в развалинах. Площадка густо поросла диким алоэ.

После второй Пасхи Своего благовестничества Господь удалился от все возраставшей ненависти фарисеев из Иерусалима к морю Галилейскому, а затем вернулся в Капернаум. Тут Он сотворил множество чудес.

Враги Христовы утверждали, что он творит чудеса силою Вельзевула, князя 1бесовского. Когда от него стали требовать знамения с небес, Христос назвал их родом лукавым и прелюбодейным. Тут одна женщина в восторге пред Христом, вспомнив Богоматерь, воскликнула в порыве веры, невольно произнося пророчество:

«Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, питавшие Тебя».

Так прославляла она Богоматерь, и с этого всенародного возвеличения Приснодевы можно считать начало исполнения пророческих слов, которые Пречистая произнесла под наитием Святого Духа, во время посещения Ею праведной Елизаветы: «Отныне ублажать Мя вси роди».

Когда до Девы Марии и до так называемых «братьев Иисусовых», т.е. детей Иосифа от первого брака, дошла весть об опасности, угрожающей Иисусу, они задумали увести Его домой, и вот отправились они все к нему: Богоматерь, чтоб видеть Сына;

братья, чтоб уговорить Его скрыться с ними. Когда они подошли к месту, где находился Христос, не могли добраться до Него, так как Он был окружен множеством народа и учил его. Пришедшие послали в дом сказать, что Матерь и братья Его стоят вне, желая видеть Его. На это Христос выслал сказать им знаменитый свой ответ:

«Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и мать»...

Этим Христос указывал, что для Него нет ничего выше родства духовного, что родство телесное меркнет и никнет пред силой и святыней общих убеждений, пред единением и тождеством мысли и чувства.

Но, конечно, Пречистой Матери тяжко было это слово. Пусть Она и по духу Своему была бесконечно более всех других людей близка ко Христу, и в этом отношении, как никто, подходила к словам «о творящих волю Отца Небесного», но все же Она была Матерью не в отвлеченном смысле слова. Она держала Его столько месяцев на Своей груди, вынесла из-за Него столько забот и огорчений, так трудилась для Него: и за всю любовь и Свои муки Она приравнена ко всякому другому исполнителю закона.

Да, Богоматерь, как первого и высшего человека Нового Завета, должно было первую задеть слово Христово: «Не мир принес Я на землю, а меч». Этот меч духовный отсекал у Нее постоянно Ее Иисуса, чудным образом, в то же время, приближая Его к Ней как Бога; по мере Ее духовного роста, завершившегося столь беспримерным и недостижимым нравственным величием, что не только как Матерь воплотившегося Бога, а как существо бесконечно возвысившееся над естеством человеческим, стала Она, на земле рожденная, Царицею Небес.

Но то, что было человеческого, хотя в Лучшем значении этого слова, страдало в Ней от этого ограничения земных понятий, земных требований, привязанностей. Ей хотелось чаще видать Иисуса, беседовать с Ним наедине, чувствовать, что Она Им отличена от других, — а вот услыхала это слово, которое, по-видимому, не делает отличия между Нею и всяким праведно живущим человеком.

Она должна была в ту минуту глубоко страдать, но, как раньше, как всегда, покорно понесла страдание и молчала. Одна из новых и не перестающих Ее жертв. Прежде чем Дева Мария принесла Сына в жертву правосудию Отца на Голгофе, Она принесла Его в жертву роду человеческому, отпуская Его на проповедь, отдавая Его людям, ограничивая ради людей свою близость к Нему.

Чем ближе подходила последняя Пасха, тем сильнее становилась тревога Богоматери, ввиду все усиливавшейся ненависти фарисеев. Собираясь в Иерусалим на Пасху, Христос открыто говорил ученикам, что Ему предстоит великое страдание...

Кто знает, в минуты уединенной беседы с Богоматерью, какие могли еще тогда быть у Иисуса, Он мог открыть Ей большее, чем открыл ученикам. Да и, наконец. неужели Ее чуткое и вещее сердце не чувствовало тех громадных событий, какие были предопределены столько тысячелетий назад, и теперь надвигались неизбежные, неотвратимые ?..

И что переживало это уже столь испытанное, столь привыкшее к мукам сердце теперь, в ожидании этой новой муки, горчайшей всех мук... Какая борьба, какое раздвоение!

Она была христианка — приложим, наконец, это слово, едва ли приложенное кем-нибудь к Богоматери, Которая была, однако, первою христианкою, ибо первая уверовала в божество Христово еще задолго до рождения Его, когда ни одна душа в мире не знала об этой страшной и спасительной тайне — в час Благовещения; и Она же была первым совершенным плодом христианства, облагодатствованным, оправданным. И вот, как христианка, могла ли Она не жаждать, чтоб подвиг Христа совершился. Чтоб силою Его безмерной жертвы рухнули преграды между небом и землею. Чтоб в божественной крови человек убелился, паче снега, и в невинности первого праотца своего вернулся в потерянный было совсем рай... Могла ли Богоматерь не желать спасения рода человеческого, истребления древней клятвы, общего воскресения, блаженства будущего века! Но, кроме того, что Она была христианка, Она была Мать — Мать этого Иисуса — и Его мукой, Его уничижением, Его позорной смертью, должно было быть достигнуто все то, чего Она так желала человечеству. И вот тут Ее чувства двоились. Как Мать, Она желала бы, чтоб Ее Сын, хотя бы и не оставаясь при Ней, ходил по городам Иудеи, мирно уча народ. и смерть Его, понятная Ей, как христианке, казалась Ей, как Матери, ужасным и, быть может, устранимым бедствием...

Последние дни... Воскрешение трехдневного Лазаря, так хорошо известного Деве Марии. Весть об этом потрясающем чуде, славнейшем, чем воскрешение сына вдовы Наинской и дочери Иаира, громом несется по Иуде. Взволнованный, восхищенный народ устраивает Иисусу при входе Его в Иерусалим небывалую встречу. Заполненные толпой улицы оглашаются криком «Осанна», и зеленые ветви пальм радостно колышутся в руках бегущих детей... Но в эти минуты не сжималось ли с еще большей болью сердце Пречистой?

Через три дня Иуда уже получил за предательство тридцать серебряников... Вот ночь Тайной Вечери, молитва в Гефсиманском саду.

Что делала в эту ночь Пречистая ?..

Он Сам, пришедши в мир для страданий, родившийся для того, чтобы быть распятым, Он, как Бог всеведущий, до начала веков уже прозревший Себя на кресте, — Он Сам молился в саду Гефсиманском: «Да мимо идет чаша сия»... Что же могла чувствовать Пречистая, как не то же, но еще более горячее желание, чтоб чаща эта миновала; чаша страданий, неимоверных, от века еще не бывших страданий — страданий Ее Сына, Ее Иисуса. Так должна была чувствовать Мать.

Но Пресвятая Дева знала, что «на этот час Христос родился». Она видела, как cтрадает человечество, как необходим искупительный подвиг Христа — и Ее смятенное сердце должно было в то же время ив испуге отворачиваться от страшного видения надвигающейся муки Своего Божественного Сына и, в то же время, призывать эту муку.

Надо думать, что Богоматерь впервые увидала Христа в эти часы Его поругания и осуждения, в то время как Пилат вывел Его к народу... Что же чувствовала Она до того ?.. И вот Иисус стоит пред этой бешеной толпой, которая вопит: «распни, распни Его»; и среди этого народа, распаленного дикою ненавистью, бьется сочувствием великое материнское сердце.

Как ни бывает велика любовь, любовь всей жизни: случается, что какое-нибудь потрясение доводит эту любовь, которая и раньше, казалось, достигала уже величайшей точки своей, — до новой, небывалой высоты. И такого напряжения и высоты достигает любовь при страдании любимого существа, когда готов за его жизнь отдать свою жизнь, своей мукой облегчить его муку.

Богоматерь стояла на площади среди этих воплей, требовавших позорной казни для Ее Сына. Волосы, спутанные ветвями терна, были теми самыми локонами, которые она гладила рукой во дни Его детства. Капли крови медленно текли по тому бледному челу, которое, когда-то, в минуты детской нежности, Он так доверчиво прижимал к Ее охраняющей груди... Но теперь эта грудь была бессильна оборонить Своего Сына. Этими глазами, отражавшими теперь бездонный океан немой, бесконечной муки, Он когда-то Ей улыбался...

И все это Она должна была видеть, бессильная облегчить, освободить и утешить. На ней не было венца из терния. Народ не требовал распять Ее. Но в тот час на чело Пречистой надет был венец высшей муки, какую узнало когда-нибудь человеческое сердце. Не быв распятой. Она с Божественным Сыном взошла на крест— и ту же невыносимую боль, какую причинили Христу удары молота, пригвождавшие Его к древу крестному, — испытывали Пречистая под ударами этих диких криков «распни, распни Его».

Стоя у дома Пилата, Богоматерь ждала страшного приговора. Досель показывают небольшое углубление в стене, где, по преданию, Пречистая Дева следила за концом неправедного суда... Наконец, смертный приговор произнесен. На Христа возложили тяжелый крест, который Он должен был нести до места казни. Шествие тронулось. Кругом враждебная, клянущая толпа. Ближе — язвительно торжествующие фарисеи, и в середине — венчанный тернием, голосованный рубцами от наносимых ров, Христос. Он сгибается под тяжестью. Крест задевает за неровности пути, а римские воины в медных доспехах, широко взмахивая свистящими в воздухе бичами, вонзают их при всякой заминке в уже иссеченное тело.

Существует предание, что Богоматерь, повинуясь невольному движению сердца, как только крестное шествие двинулось, бросилась к Пилату с мольбою пощадить Ее Сына и получила отказ.

Тогда Она побежала кратчайшей дорогой наперерез крестному шествию и, пройдя узким переулком, сзади дворца Пилата, встретилась здесь со Христом и увидела его под крестной ношей. Есть картина одного иностранного художника, изображающая эту встречу. По каменистому, извилистому пути, идущему вверх, медленно подымается крестное шествие. Виден Христос, приникший почти к самой земле, давимый крестом. Там, спереди, у уступа, стоит Богоматерь рядом с двумя женщинами. Она увидела Сына со крестом — и изнемогла, бессильно падает с лицом, осиянным страданием, на руки подхватывающих Ее женщин...

За этим местом дорога вскоре взбирается еще круче. Христос уже не мог нести один Свой крест, и встретившийся с Ним селянин Симон Киренейский помог Ему в несении креста. Тут же обратился Он к Плакавшим о Нем Женам Иерусалимским, а вслед затем, при все увеличивавшейся Крутизне пути, великодушная женщина Вероника, по преданно, отерла с лика Христа полотенцем кровь и пот, и тогда на полотенце отразился Божественный лик в терновом венце. Все поднимаясь в гору, путь шел далее, к так называемым «Судным воротам», где вывешивались приговоры осужденным.

3десь был конец Иерусалима, Вот, наконец, Голгофа, приготовления к казни, звуки молота, пригвождающего пречистые руки и ноги к крестному дереву—и крест поднят, Христос вознесен Страданием над землей — и спасительными, всеочищающими волнами от креста Христова — благодать страдающего Бога растекается по лицу обновляемой земли. Христос страдает, — ив эти величайшие минуты вселенной Богоматерь бестрепетно занимает при Своем Сыне то место, которое принадлежало Ей давно — в тихую вифлеемскую ночь. Он оставлен без помощи, одинок — Ее Сын, за Которым недавно еще народ ходил толпами, у Которого было двенадцать ближайших учеников... И все покинули... Кроме одного Иоанна... Один трижды отрекся... Но любовь их всех заместила в те страшные часы безграничная любовь Матери.

Если иногда пред великостью человеческого горя язык немеет, то разве существовало слово, каким Дева Мария могла тогда утешить страдающего Бога и Сына Своего!.. Она только присутствовала, толь ко стояла — и тайная, никогда миром не узнанная беседа велась от духа Матери к духу Сына.

Нет ничего тяжелее, как видеть поругание святыни. А Христос на кресте был для Богоматери не отвлеченной распинаемой правдой, а собственною распятою плотью, Ее пронзенным сердцем...

Поддерживала Ее мысль о том, что страдание Сына Ее есть вольное страдание, о котором Он часто Ей говорил. Поддерживала и мысль о том, как велико значение этих минут в жизни человечества.

Она страдала тихо. Некоторые из посторонних зрителей, пришедших смотреть на распятие Христово, не могли вынести ужасного зрелища казни Господней и возвращались домой, ударяя себя в перси, а Богоматерь бесстрашно стояла у Креста и даже не рыдала. Рыдания нарушили бы и великую торжественность этих единственных в мировой истории часов, и то самообладание, которое Господу, по человеческой стороне Его существа, было тогда столь необходимо.

Этот час был часом величайшего жизненного страдания Богоматери, когда в полной мере сбылось 33 года назад произнесенное пророческое слово Симеона Богоприимца.

Теперь оружие, действительно, проходило Ее душу, и не только проходило, но, можно сказать, вращаясь в разные стороны, терзало эту израненную душу, как неосторожный нож бередит и растравляет свежую рану. Богоматерь страдала за Хрита, как за Сына, Которого дивные свойства, известные ближайшим к Нему людям, Она одна знала во всей их полноте. Распятый на позорном кресте был единственный Ее Сын, дорогой для Нее не только по родству, но и по тем страданиям, которые Она за Него приняла и которые начались еще до рождения Его. Он был дорог Ей и как Существо, давшее Ей невыразимые сокровища любви; наконец, страдала Она за Него и как христианка за Основателя нового великого учения.

Видеть поругание святыни тяжело для того, кто верует в эту святыню. А кто мог более искренно, глубоко и полно веровать во всякое слово Христово и в те новые, высочайшие взгляды, которые принес Он людям, как не Она, Пренепорочная Богоматерь? И выразить свою любовь к Нему Богоматерь ни чем не могла в более полной мере, как этим стоянием у креста.

Следуя естественному порыву женского сердца, Она бросилась было после осуждения Христа к Пилату просить пощады, в чем получила отказ, и, может быть, поняла уже тогда, что это было излишне и что это событие, от века предреченное, должно было совершиться.

Слов утешения не было, происходившее было слишком велико и ужасно, чтобы обнять его словами. Она молча стояла и молча сочувствовала, и, как ни велико было страдание Христово, это присутствие Богоматери, конечно, облегчало муку Распятого. Здесь, в этот заветный час, совершилось великое таинство Христово: усыновление Богоматери Христом рода человеческого.

Быть может, думая о надвигающейся смерти Божественного Сына, Богоматерь, изливавшая до сих пор на Него всю полноту и силу Своей неизмеримой любви, скорбела о Своем одиночестве и о том, что Ей некого будет больше так любить, не о ком будет больше так заботиться. И вот Господь взглянул на Нее Своим страдающим а взором и произнес заветное слово, указывая глазами на любимого ученика Иоанна, единственного из всех учеников открыто остававшегося при Иисусе и находившегося в ту минуту при кресте: «Жено, се сын твой!»и ему: «Се маги твоя!»

В лице Иоанна усыновлен Богоматерью весь род человеческий. Христос как бы говорил Ей: «Я ухожу, Меня более на земле Ты не будешь видеть, не раздастся Тебе Мой сыновний привет, к которому Ты так привыкла; Твои пречистые руки не соткут более для Меня цельного хитона. Отойдя на небо, не буду Я уже нуждаться в Твоей помощи и заботе, но вместо Меня прими в Свое сердце, расширенное таким страданием, другого сына—всех тех людей, которые ради Меня придут к тебе, ради Меня будут звать Тебя и по вере в Меня и по Моему слову сочтут Тебя своею Матерью. Для них делай то, что Ты делала для Меня, в Своей безграничной заботе всегда готовая на самопожертвование; для них делай и больше, чем для Меня! По божественности природы Моей не познав зла, Я не мог причинить Тебе никакой скорби, между тем как те, которых Я поручаю Тебе, будут непослушны, ленивы, грешны и часто даже восставать на Меня, будут и вновь распинать Меня, обращая тем самым вонзенное в Твое сердце оружие... Но все им прости безграничною, всепрощающею, греющею любовью матери и, как бы грешны они ни были, люби их всех так, как еще ни одна мать не любила своих детей! В этом будет отныне жизнь Твоя, и, как Сам Я был воплощенная Любовь, так хочу, чтобы Ты показала людям такие вершины любви, до которых раньше никогда не досягало человеческое сердце»...

Этот момент в жизни Богоматери был не менее велик, чем час Благовещения, возвестивший Ей об избрании Ее, как орудия воплощения Божия.

Казалось бы, после смерти Христовой судьба Богоматери должна была уподобиться судьбам других матерей, утративших сыновей, — безграничная скорбь по почившем, вся жизнь, ушедшая в воспоминания; между тем Ее великой, молчаливой и сосредоточенной душе был открыт теперь новый подвиг — печалования за человечество.

Давая Своей Матери обязанности материнства, Господь давал Ей и великие права этого материнства.

Указывая на род человеческий, грешный, падший, рвущийся к небу и, в то же время, малодушно, бессильно приникающей к земле, жаждущий веры и томящийся в отрицании, Господь давал Ей тем самым и право молитвы, и обещание, что будет услышана эта молитва Ее за этих падших, слабых и вечно нуждающихся в помощи, заступлении и пощаде.

В момент величайшего Своего страдания, давая всякому человеку, уверовавшему в Него, право на родство материнства с Своею Матерью, Господь этим самым как бы братался с человечеством и придавал христианству элемент необыкновенной теплоты, сердечности и благодати. Действительно, Богоматерь стоит в христианстве невыразимо отрадным явлением: незаходимая Надежда ненадежных, погибших Взыскательница, грешных Спасительница, за всех Ходатаица. Которая не отступит в ходатайстве Своем даже в страшные часы последнего суда Христова!

Есть великолепная картина великого русского художника Васнецова «Страшный суд», изображенная на западной стене Киево-Владимирского собора. Все дышит в ней ужасом страшного видения ангела суда со сдвинутыми бровями, с запечатанным тяжелою печатью свитком, где запечатаны все дела человеческие. Непреклонен вид воздающего в великой славе на Престоле Христа, протянувшего вперед руку с письменами учения Своего!

Все дышит ужасом. Стоящей на коленях с сознанием бесплодности благовестия своего Иоанн Предтеча склонил главу: теперь проповедь покаяния не поможет... Весь этот ужас и непреклонность смягчает лишь отрадное явление: близко-близко к плечу Сына Своего склонилась Богоматерь и шепчет Ему мольбу о милости и пощаде.

И устоит ли грозный Судья против мольбы Той, Которая за Него столько страдала, так много для Него сделала и Которой Он Сам поручил этот бедный род людской, чтобы за него молиться и его спасать?

Никакое слово не опишет состояния души Богоматери в последние минуты жизни Христа, не передаст это сложное чувство скорби, ужаса и содрогания при виде необыкновенных знамений природы, когда среди белого дня померкло солнце и тьма была над всей землей, и факелы, дымясь, бросали трепетный отсвет на страдающий Лик Распятого Богочеловека, — эту раздираемую, невыносимую муку души, чувство, быть может, радости, что великий подвиг совершен, что искупление стало воплотившимся делом, что наступает новая жизнь, и в этой радости безмерность скорби об отходящем на кресте Сыне, — этот крик: «Жажду!» — этот вопль к Отцу, Которым для усугубления страданий был оставлен в те часы Сын. «Отче! Отче! зачем Ты оставил Меня ?»... Все это перенесло сердце Марии, все это Она пережила в молчаливом страдании. Наконец, «совершилось!» и, преклонив голову, Иисус Христос испустил дух...

Вот Его уже снимают со креста. Лучшие художники мира изображали разные моменты снятия со креста и перенесения тела Иисуса. На одном полотне изображено, как ученики, приставив к крестному древу лестницу и вынув гвозди, которыми прободены были руки и ноги Христовы, опутав тело полотенцами, медленно спускают его книзу. Обессиленная Богоматерь, упадая навзничь на руки стоящих около Нее женщин, созерцает это зрелище.

На других картинах Богоматерь изображается стоящею на коленях и созерцающею голову Божественного Мертвеца, которую положила Себе на колени.

Вот, наконец, печальный обряд совершен; Христос положен «во гробе нове», к дверям могильной пещеры привален камень и запечатан печатью.

Безмолвным взором окидывая пещеру, Богоматерь, конечно, в этот час вспоминала весь крестный путь Своего Сына, который она проходила с Ним вместе, особенно близко стоя к Нему во дни гонений, бедствий и испытаний.

Здесь встала, вероятно, перед Нею холодная, дивная вифлеемская ночь, пещера, в которой Он родился, для того, чтобы быть через 33 года положенным вот в эту пещеру; бегство под покровом ночи в Египет; бедная, трудовая жизнь, кротость, послушание, немая ласка Отрока Иисуса. годы. когда ничто не разлучало Его с Матерью; смерть старца Иосифа, Иисус, оставшийся Ее единственным хранителем, потом — уход Его из дому, начало проповеди, первое чудо в Кане Галилейской в ответ на Ее краткое слово-просьбу к Нему:

«Вина не имеют», и затем постоянный страх за Него в эти три года, — сильнейший, чем та постоянно сверлившая Ее сердце боязнь, с которой припоминались Ей вещие слова Симеона Богоприимца; служи об Его чудесах, воскрешении мертвых, о растущей к Нему ненависти властей и, наконец, эти дни ужаса. Ее стояние у креста, усыновление Ей Иоанна и последний Его вздох...

Вот Богоматерь возвращается по Иерусалиму в пристанище Иоанна, одинокая, осиротелая, как бы вся застывшая в скорби. О чем говорили они в ту великую ночь, когда Божественный Мертвец безмолвствовал в погребальной пещере? Передавал ли Ей ближайший ученик Христа слова последней прощальной беседы с учениками, те слова, в которых Господь обещал не оставить их сирыми и прийти к ним?..

Когда Христос страдает, Богоматери принадлежит первое место около Него; когда наступают дни радости, Евангелие о Ней молчит. Так, о тех днях, когда Христос воскрес из мертвых и в течение 10 дней являлся ученикам, мы не знаем из Евангелия, была ли утешена Пресвятая Богородица посещением воскресшего Богочеловека. Нигде не сказано определенно, что Пресвятая Богородица видела Его. Имя Ее совершенно даже не произносится в Евангелии от времени стояния Ее у креста Распятого Господа до сошествия Св. Духа.

Несомненно, что люди, составлявшие все первоначальное зерно будущей Иерусалимской церкви, объединенные тогда верой во Христа, находились в величайшем волнении, рассказывали друг другу о том, как Христос являлся им в разных видах, то по одиночке, то двум, то нескольким зараз, как позволял осязать Себя, вкушал с ними пищу. Но можно ли думать, что среди всех Своих явлений Христос забыл Ту, Которая больше всех должна была радоваться Его воскресению. Которая вынесла такую за Него муку и глубже других могла воспринять священный смысл Его воскресения?

Когда и сколько раз являлся Христос Богоматери по воскресении Своем? Некоторые св. отцы полагают, что Богоматерь всю ночь с субботы на воскресенье провела у гроба Христова и вовсе не разлучалась с Ним. Таким образом, Она раньше, чем Христос явился Марии Магдалине, должна была видеть явление ангела с неба, камень, отваленный от гроба, трепетное падение стражи и благоухающие пелены, лежащие развернутыми на камне и уже не содержащие Пречистого Тела.

Когда Господь явился ученикам, собранным вместе в горнице Сионской, а затем явился еще раз через неделю, то Богоматерь, надо думать, была вместе с ними. Быть может, видела Она и чудесный лов рыбы при море Тивериадском. Апостол Иоанн участвовал в этом лове, и мог позвать порученную его попечению Богоматерь.

Наконец, когда Христос через 40 дней по воскресении вознесся с горы Елеонской на небо, по церковному преданию, при этом присутствовала и Богоматерь.


Жизнь Богоматери по Вознесении Христовом

Сион — имя, часто упоминаемое в приложении к той «горнице», в которой, по-видимому, соединялись ученики Христовы по распятии Его, представляет южную из возвышенностей, на которых лежит Иерусалим. Царь Давид укрепил его, выбрал местом постоянного жилища, устроил новую Скинию, в которую перенес Кивот Завета.

Евреи считали Сион горой Божией, святой, и, хотя впоследствии храм Иерусалимский, заменивший Скинию, был воздвигнуть на горе Мориа, но Сион продолжал считаться священным.

Доселе на Сионской возвышенности указывают заветную «горницу Сионскую», явившуюся первым храмом священных событий. Тут Господь воскресший дважды являлся ученикам при затворенных дверях, тут был избран, по вознесении Его, на место предателя Иуды новый апостол Матвей; в той же горнице были собраны верующие, когда в день Пятидесятницы сошел на них Св. Дух. По преданию, около этой горницы находился дом св. Иоанна Богослова, где, по воле Господа, жила Пресвятая Богородица. Сюда приходили к Ней ученики Христовы, и вместе говорили они о всем пережитом за последнее время. Она рассказывала им о детстве и юности Христа, вместе вспоминали они дни страданий и смерти Его, и должно было казаться верующим, видевшим в своей среде Богоматерь, что Ее устами говорит сам Христос. Господь перед вознесением повелел апостолам пребывать в Иерусалиме, и 120 человек христиан проводили все свое время в неперестающей молитве, готовясь принять обещанного Утешителя. До смерти Христа мы не видим Богоматери среди Его учеников, — Она стояла как бы в стороне, — теперь же Она стала как бы средоточием молодой христианской общины. В день «пятидесятый» Богоматерь находилась вместе с апостолами и другими верующими. В третий час дня произошел шум как бы от бури, наполнивший весь дом, и в виде разделяющихся огненных языков на каждого из христиан сошел Св. Дух.

Получив теперь обетованного Утешителя и Вдохновителя, апостолы, во исполнение слова Христа «шедше, научите вся языки», — разошлись с проповедью по вселенной, причем время от времени возвращались в Иерусалим. Богоматерь же пребывала с усыновленным Ей апостолом Иоанном, и любимый ученик Христов служил Ей с нежностью сына и бесконечной преданностью.Только раз, получив с апостолом Петром поручение- сходить в Иерусалим, чтобы призвать Св. Духа на новопросвещенных, он расстался с Богоматерью, но потом уже не покидал Ее в Иерусалиме до самого конца дней Ее.

Радуясь подвигам апостолов, Пресвятая Богородица Сама никогда не выступала с проповедью. В этом Она была высочайшим образцом смирения, молчаливости. Она усердно служила бедным, подавала нищим, ухаживала за больными, пеклась о сиротах и вдовах. Но главная жизнь Ее была в молитве утроба Сына. Хотя душа Ее стремилась к скорейшему соединению с Иисусом, Господь до укрепления церкви Своей оставил Ее на земле еще в течение нескольких десятков лет.

Последний раз является Богоматерь в евангельском повествовании в «горнице Сионской» в день Сошествия Св. Духа; далее о Ней говорят уже предания. С Ее именем связано чудо появления нерукотворенного образа в лиддском храме. Предание это таково. Апостолы Петр и Иоанн, придя в Самарию, проповедовали там евангелие и соорудили в городе Лидде храм во имя Пречистой Девы; затем, «вернувшись в Иерусалим, умоляли Богоматерь освятить этот храм Своим присутствием, чтобы молитвы, приносимые там Богу, были для Него приятнее. Пресвятая Дева сказала апостолам на их просьбу:

«Идите и радуйтесь: Я буду там с вами». Придя в Лидду, они нашли в новозданном храме, на одном из внутренних столпов его, неизвестно кем изображенный образ Преблагословенной Девы. На этом образе лик Ее и подробности одежды были сделаны чрезвычайно живо, с величайшим искусством. Затем прибыла в Лидду и Пресв. Дева; увидев образ Свой, окруженный молящимся народом, Она возрадовалась духом и дала этой иконе Свою благодатную силу.

Когда все апостолы, кроме Иакова, епископа Иерусалимского, разошлись по вселенной в страны, указанные кинутым ими жребием, тогда и Богоматерь отправилась в Эфес, выпавший по жребию Иоанну. Посетила она, по преданию, Игнатия Богоносца в Антиохии и Лазаря Четверодневного, друга Христова, на острове Кипр, где он был епископом. Лазарь, которого апостол Варнава рукоположил во епископа, сильно сокрушался тем, что давно не видал Богоматери,— сам же он не мог придти в Иерусалим, так как против него замышляли Иудеи, хотевшие некогда убить его, как живое свидетельство чудодействующей силы Христовой. Богоматерь узнала о желании Лазаря и написала к нему утешительное послание, в котором просила его прислать за Нею корабль, обещая Свое посещение. Можно представить себе радость Лазаря при получении послания Богоматери и удивление его смирению Пресвятой Девы.

- Корабль был поспешно снаряжен и послан за Богоматерью, и Пречистая Дева в сопровождении Иоанна и еще нескольких спутников поплыла к Кипру. Плавание сперва шло благополучно, и корабль быстро прорезал Средиземное море. Уже незадолго до Кипра поднялся вдруг сильный противный ветер, корабль не мог управляться силой корабельщиков, его била буря, и пришлось оставить его на волю Небесного Кормчего. Корабль загнало в Эгейское море, и, промчавшись между многочисленными островами Архипелага, он без Малейшего повреждения пристал к берестам Афонской горы.

- - В этом неожиданном происшествии Богоматерь увидела особую волю Божию и вышла на берег неведомой страны.

Гора Афон была полна в то время идольскими капищами, из которых особенно выдавался громадный храм Аполлона, где совершались разные волшебства, гадания и языческие волхвования.

Едва корабль, на котором следовала Пречистая Дева, приблизился к Афонским горам, как злые духи, обитавшие в горах, принуждаемые небесною силою, вдруг громко вскрикнули: «Люди, обольщенные Аполлоном, бегите с горы и идите к пристани встретить Марию, Матерь Великого Бога, Иисуса!» Народ бросился к берегу моря и увидал там приставший корабль со сходящей с него благолепной Женой.

Со страхом и трепетом приблизились они к Богоматери и стали расспрашивать Ее, как Она родила Великого Бога, как Его зовут и где Он находится.

На их вопросы Богоматерь рассказала им тайну воплощения Господа Иисуса Христа» открыла им евангельское учение, описала страдания Сына Своего, Его смерть, воскресение и восшествие на небо. Необыкновенная сила была в словах этой чудной Проповедиицы христианства, и проповедь Ее произвела на народ такое впечатление, что все слушавшие тотчас же пожелали принять крещение. Богоматерь сотворила здесь много чудес, которые окончательно укрепили веру новообращенных.

Оставляя Афон, Богоматерь, благословляя народ, изрекла пророчество: «Это место да будет Моим жребием, данным Мне от Сына и Бога Моего. Да почиет благодать Моя над живущими здесь с верою и благочестием и сохраняющими заповеди Сына и Бога Моего. Они будут иметь в изобилии и с малым трудом все необходимое для земной жизни, и не оскудеет к ним милость Сына Моего. До скончания века Заступницей Я буду месту этому и Ходатаицей о нем пред Богом Моим». Затем Богоматерь села на корабль и продолжала путь к Кипру. Лазарь, не получая никаких сведений о Богоматери, находился в величайшем беспокойстве. Но вскоре безмерная радость сменила его печаль. Он увидел, наконец, Ту, к Которой так давно стремился, и с великим ликованием встретил чудную Гостью.

Богоматерь рассказала ему о всем происшедшем со времени Ее отъезда из Иерусалима, причем с особою радостью передавала об успехе Ее проповеди на Афоне. Одно церковное предание говорит, что вместе с апостолом Андреем Богоматерь посетила Малоазийский город Эфес. Впоследствии там были воздвигнуты храмы во имя Богоматери, и в одном из них в 431 г. происходил третий вселенский собор, защитивший почитание Приснодевы против ереси Нестория.

Дионисий был знаменитый гражданин финский. Благодаря знатному происхождению, выдающимся дарованиям и учености своей он достиг высших правительственных ступеней. Услыхав проповедь ап. Павла, он принял христианство. В письме к ап. Павлу он так описывает свое впечатление от свидания с Богоматерью:

«Вождь и начальник наш, — пишет он, — свидетельствуюсь Богом, что, кроме Самого Бога, нет никого во вселенной, в такой мере исполненного Божественной силы и благодати. Никто из людей не может постигнуть своим умом то, что я видел и уразумел, не только душевными, но и телесными очами. Исповедую пред Богом:

когда я Иоанном, сияющим среди апостолов, как солнце на небе, был приведен пред лице Пресвятой Девы, я пережил невыразимые чувства. Предо мною заблистало какое-то Божественное сияние. Оно озарило мой дух, я чувствовал благоухание неописуемых ароматов и был полон такого восторга, что ни тело мое немощное, ни дух не могли перенести этих знамений и начатков вечного блаженства и небесной славы. От Ее благодати изнемогло мое сердце, изнемог мой дух. Если б у меня не были в памяти твои наставления, я бы счел Ее истинным Богом. Нельзя себе и представить большего блаженства, чем то, которое я тогда ощутил».

Свидетельство о том, как стремились к Богоматери тогдашние христиане, мы находим также в послании из Антиохии Игнатия Богоносца к Иоанну Богослову.

«Много жен у нас, —писал Игнатий, — желают видеть Матерь Иисусову и только о том и думают, как бы проехать к вам. У нас проходит о Ней слава, что Она преисполнена всяких добродетелей и благодати: тверда в гонениях и бедах, не скорбит в нищете и недостатках, не гневается -на озлобляющих Ее, но благодетельствует им, помогает бедным, сколько может, особенно любит смиренных и Сама смиренна со всеми. Терпелива Она пред насмешками, которыми осыпают Ее еврейские учители и фарисеи. Достойные доверия люди поведали нам, что в Марии. Матери Иисусовой, по Ее великой святыне, человеческое естество кажется соединенным с ангельским. И все такие слухи возбудили в нас безмерное желание видеть это (выражусь так) небесное чудо ».

Можно думать, что Господь Иисус Христос оставил на земле Пречистую Свою Матерь в живых на такой долгий срок (Богоматерь прожила на земле около 70 лет) для того, чтобы в Ее присутствии, Ее попечениями и молитвами умножилась земная церковь, утвердилась и получила дерзновение стоять до крови за Господа Своего.

Всех Богоматерь укрепляла, всех утешала утешением великим, духовным, за всех молилась. Когда св. апостолы были брошены в темницу, Она приносила усиленные к Богу молитвы и внимала посланному ангелу Господа, который ночью отворил им темничные двери и вывел их. Когда первомученик Стефан был веден на смерть, Она следовала издалека, когда же его побивали камнями в долине Иосафатовой;

при потоке Кедронском, Она со св. Иоанном, стоя неподалеку на холме и смотря на кончину мученика, прилежно молилась Богу, чтобы Он укрепил его в страдании и принял его душу в Свои руки.

Когда Савл гнал и озлоблял церковь; Богоматерь возносила об этом гонителе столько теплых и слезных к Богу молитв, что сделала его из хищного волка кротким агнцем, из супостата — апостолом, из гонителя — учеником Господа и учителем вселенной.

Каких благодеяний не получила первенствующая церковь, как младенствующее чадо от своей матери, от Пречистой Богородицы! Какой не почерпнула благодати, как от вечно текущего источника, пока, по Ее тщанию, воспитанная и возращенная Ее благодатью, не пришла в меру мужественного возраста и не укрепилась настолько, что ее не смогли одолеть «врата адовы».

И сбылось тогда слово пророка Давида: «Мать веселящаяся о чадех»... Ежедневно прибавлялись к первенствующей церкви духовные дети: в начале проповедью апостола Петра присоединилось к ней три тысячи, затем 5 тысяч, а потом — без числа.

Апостолы, возвращаясь после проповеди по вселенной в Иерусалим, рассказывали Богоматери, как распространяется в мире Христова церковь, и Она, слушая эти рассказы, радовалась духом и воздавала хвалу Своему Сыну и Богу. Древние предания сообщают нам и некоторые данные о внешности и характере Пресвятой Девы.

Она была молчалива, говорила мало и лишь самое необходимое, но с большим вниманием выслушивала то, с чем обращались к Ней другие. Она была приветлива и почтительна в обращении с людьми. У Нее были светлые волосы, острый взгляд глаз под черными бровями. Форма лица не круглая и не острая, а продолговатая. Пальцы рук Ее были длинны. Одежда Ее была чрезвычайно простая, чтобы не сказать бедная. Всякое слово Ее дышало благодатью. И, даже, когда Она беседовала с людьми, казалось, что Она беседует с Богом; Она много работала, любимым же Ее занятием было чтение. Она никем никогда не гнушалась, но всех старалась отличить и всем оказать внимание.

В годы Своей жизни в Иерусалиме Богоматерь часто посещала те места, которые освящены излиянием крови Ее Божественного Сына. Бывала Она и в Вифлееме, но больше всего обходила те места, на которых пострадал Христос.

Архиереям и книжникам было донесено, что Мария, Матерь Иисусова, ежедневно бывает на Голгофе; и у гроба, в котором был положен Ее Сын; окуривает гроб благовониями и зажигает там огни. Ими была послана стража с приказанием не допускать никого ко гробу Господню, а Деву Марию убить. Но Господь чудесно скрывал от очей стражи и Богоматерь, и тех, кто Ее сопровождал.

Часто приходя на гору Елеонскую, Пречистая Дева подолгу там молилась. Там был небольшой виноградник с садом, бывшим отцовским наследием святого Иоанна Богослова, где Христос часто уединялся на молитву. Тут, как и на Голгофе, все было для Богоматери полно священных воспоминаний. В саду Гефсиманском воздух как бы наполнен был еще звуками той молитвы, которою Сын Ее молился ночью пред взятием под стражу. На почву этого сада пали когда-то капли кровавого пота Христа, пролитые Им в последнем молитвенном подвиге. Тут же была и та гефсиманская погребальная пещера, где были схоронены родители Пречистой Девы, Иоаким и Анна И великодушный хранитель Ее девства — Ее обручник, праведный старец Иосиф. Над всеми этими местами дорогих воспоминаний возвышалась та гора Елеонская, которой Господь вознесся на небо. Приют молитвы Сына стал приютом молитвы Матери.

В начало

Назад

Дальше

 

---

Copyright © 2002. S.O.V. 
E-mail: autograph-mus@narod.ru